* * *

Эта грустная жизнь – 
            этот ветер холодный и сумерки,
Эти сбитые наземь афиши 
                                           и сучья акаций,
гул в трубе, словно все домовые 
                                 в момент обезумели
Или всем, кого вспомнили плохо, 
                                  вдруг стало икаться.

Я покоюсь в гробу бытия 
        с крышкой, наглухо заколоченной,
И сырая земля голоса не доносит 
                                      ко мне даже эхом.
И лежат, как пробитые шины,
                     надежды мои по обочинам
тех дорог, по которым когда-то 
                                            шагал я и ехал.

Повернуться хочу (в тесноте, говорят,
                                           не в обиде мы),
Только сил не хватает, 
                       и нет уже воздуха в легких.
В этом тесном пространстве своем 
                             никому мы не видимы,
И не слышимы также 
                  для близких своих и далеких.