Вот он — растущий организм семейства неликвидов,
Чей мозг не коркою покрыт — дубовою корой!
Вальяжно спит на месте для детей и инвалидов,
Уже не первый и ещё пока что не второй.
Стоят, за поручни держась, убогие старушки,
Тут инвалид, тут ветеран, тут дама на сносях.
А что ему война? Он сам герой одной войнушки,
Что затевали двор на двор намедни в Текстилях.
В одной руке его попкорн, в другой — бутылка колы,
В его наушниках звучит голимая попса.
Он возвращается домой из самой средней школы,
Обычной школы, где таких, как он, что блох у пса.
Сейчас он дожуёт попкорн, допьёт свою отраву,
И из портфеля извлечёт увесистый журнал,
В котором комиксы хулят великую державу,
Какую он ещё пока всем сердцем не познал.
Да и познает ли? Не факт. Ведь ум его, как в воске,
В котором мысли, если есть, то точно нет своих.
Так, может, выгодны кому такие недоноски?
А может с запада заказ — плодить побольше их?
Ведь им что Родину продать, что обоссать два пальца,
И ничего не засвербит ни в сердце, ни в душе,
Они в развитии своём слабей неандертальца,
Зато глядят на этот мир из новеньких Порше.
Как раз таких и кормят всей эстрадной этой мутью,
От всякого Шуры-Муры до группы «Руки вверх».
Такой, конечно, за страну на дзот не ляжет грудью.
А доведись, за свой биг-мак продаст и вся, и всех.
Я не ищу проблем, как тот, крутой техасский рейнджер*,
Хочу лишь мысль донести, не более того:
В повествовании моём узнай себя, тинэйджер,
И оглядись вокруг — ты ж сын народа своего!

* В данном случае речь идёт о киноперсонаже Чака Норриса -
техасском рейнджере, с которым они уже давно слились воедино - 
телекомпания CBS почти десять лет показывала популярный в США 
сериал «Крутой Уокер: правосудие по-техасски». Чак Норрис
неизменно 
ассоциируется со своим киногероем, который на протяжении всего
фильма 
находится в постоянном поединке против злых сил.