В. Ковде

Странные люди встречались на свете порой мне. 
Вот и еще - с сединою, со старым лицом. 
Хмуро стоит над кровавой водой на пароме. 
Чуб поредевший рукой завивает в кольцо. 
И говорит, обратясь на закат воспаленный, 
На языки огневые в осенней воде: 
“Долго язвил свою душу железом каленым, 
Правду искал, но ее не увидел нигде. 
Бросил жену и детей, позабыл все, чему научился,
Или, вернее (смешок), постарался забыть. 
Сжег документы и в путь по России пустился. 
Где-то под Гомелем взяли и стали судить. 
Кто? Да зачем? Да откуда? Да что за причина? 
Ум повредился? А может, убийца иль вор? 
Ладно б - калека, а то ведь здоровый мужчина 
Взял в руки посох да прямо по свету попер. 
Имя? Фамилия? Должность? - Иван Иванов, отвечаю. 
Долго рядили, потом порешили - баптист! 
Дали “червонец” за все! (Улыбнулся печально.) 
Был молчуном, а теперь вот, как видишь, речист. 
Скоро ли, нет... но вернулся на родину снова. 
Те же заботы, привычный, наезженный путь. 
Дети забыли - и стоит! - есть отчим, и, честное слово, 
Если порой их жалел, то сейчас не жалею ничуть.
Вот и кочую чужой перелетною птицей.
Много ли надо? Народ наш жесток, но не скуп:
Хлеба краюху подаст, - а студеной водицей
Каждая речка богата, ручей или сруб…"
1977