Он может, но...
Нет, жив Дантес.
Он жив опасно,
Жив
    вплоть до нынешнего дня.
Ежеминутно,
               ежечасно
Он может выстрелить в меня.

Николай Доризо



Санкт-Петербург взволнован очень.
Разгул царизма.
Мрак и тлен.
Печален, хмур и озабочен
Барон Луи де Геккерен.
Он молвит сыну осторожно:
– Зачем нам Пушкин?
                              Видит бог,
Стреляться с кем угодно можно,
Ты в Доризо стрельни,
                             сынок! –
С улыбкой грустной бесконечно
Дантес
         взирает на него.
– Могу и в Доризо,
                        конечно,
Какая разница,
                  в кого... –
Но вдруг
           лицо его скривилось,
И прошептал он
                    как во сне:
– Но кто тогда,
                      скажи на милость,
Хоть словом
               вспомнит обо мне?!..