На ночном берегу, между этой рекою и той,
За которой кончается жизнь полосой золотой,
Ты меня обнимаешь, как будто боясь заблудиться.
Смолкли вдруг, оглушив тишиной, на сто верст соловьи.
Липнет мед на губах, выпирают соски из-под ситца,
И сочится заветная влага сквозь пальцы мои.

На пустом берегу, между этой рекою и той,
Ты меня обжигаешь последней своей наготой.
Увеличилась плоть под волшебным стеклом лунной лупы,
И так сладко, забыв обо всем, замерев наверху,
Пить бутоны грудей, целовать посрамленные губы,
Разжигая огонь в заколдованном темном паху.

На чужом берегу, между вечностью и бытием,
Мы с тобой на край света в смертельных объятьях плывем,
Расплескав сон и явь… Мир, наполненный счастьем двоится.
Раскачав этот гибельный край, не кричи, не рыдай…
Крыльев шум: то ли ангел взлетел, то ли грешная птица,
Намекая, что где-то поблизости должен быть рай.