Вот он лежит, поджавши лапы, 
      В своей немытой конуре, 
      Ему щекочет ноздри запах 
      Следов неведомых зверей. 
      
      Его собачьи дерзновенья 
      Умерит цепь, умерит страх, 
      А запах держится мгновенье 
      В его резиновых ноздрях. 
      
      Еще когда он был моложе, 
      Он заучил десяток слов, 
      Их понимать отлично может 
      И слушать каждого готов. 
      
      А говорить ему не надо, 
      И объясняться он привык 
      То пантомимою, то взглядом, 
      И ни к чему ему язык. 
      
      Пожалуй, только лишь для лая, 
      Сигнала для ночных тревог, 
      Чтобы никто к воротам рая 
      Во тьме приблизиться не мог. 
      
      Его зубастая улыбка 
      Не нарушает тишины. 
      Он подвывает только скрипке, 
      И то в присутствии луны. 
      
      Он дорожит собачьей службой 
      И лает, лает что есть сил, 
      Что вовсе было бы не нужно, 
      Когда б он человеком был.