Три часа до распития Нового года,
горько плачет, обнявшись с подушкой, и гордо
заявляет, что тоже останется дома,
мой ребенок, взрослеющий и незнакомый.
Что мне делать? – Прости, ну, конечно же, наш!
Наш ребенок, наш муж, как и наша жена…
Я от собственных слез неприлично пьяна,
и смешней беспричинно ревущей девчонки
я ушастого тискаю не-медвежонка,
не-мышонка, неведомо-что-за-зверюшку,
но реветь в нее слаще, чем просто в подушку.
Помнишь, как мы решили назвать ее Мухой?

Новый год – развеселая праздная мука.
Два часа до нашествия нового счастья…
Мы уже помирились и даже отчасти
осчастливлены разоблаченьем подарков,
у нее на щеке торжествующе ярко
твоя родинка светится, как конфетти.
Лет на двадцать всего задержалось в пути
наше счастье, которое, в общем-то, миф
для усталых, оставшихся в чем-то детьми,
устаревших родителей выросших чад...
Я в себя погружаюсь, молитву шепча.

Мы могли бы, могли бы, могли бы и сами...
Старый год за порогом замялся и замер...
Даже если позволю представить себе я...
Мы не вырастим девочку, мы не успеем...

Убегаем от скуки, как будто бы в гости...
Теплый праздник домашний. Да ладно вам, бросьте!
Просто мультик игрушечный и шоколадный –
наша грустная память о детстве всеядном.

Полчаса до приветствия глав. Шоу-мены
захватили эфир со своим неизменным
лошадино-сермяжным натруженным смехом…
Без пяти... Замаячила новая веха.
Ну, давайте откроем шампанское что ли!
От руки до руки – два семейных застолья.

Мы простились навек и, как водится, наспех,
наша мыльная драма – читателю на смех,
наши роли проиграны в тысячах серий,
перепеты в дешевках попсовых истерик…

Новый год наступил, навалился на веки,
уплывают за-сто-лье… сосновые ветки…
Как светло и мгновенно случается лето,
мы куда-то спешим и почти не одеты.
Ты в кроссовках, а я босиком – за тобой,
оттолкнувшись от трав невесомой стопой,
чутким змеем воздушным, последней строкой
Песни Песней, жемчужной небесной рекой.
Мне иначе нельзя – ты спешишь, я лечу…

Новый год снова гладит меня по плечу,
проступает чужая с бокалом рука,
мне не надо уюта чужого мирка,
и счастливых обновок для старого года,
мне доспать бы тот сон невозможной свободы,
и проснуться, и вспомнить, как это легко –
не вливать веселящее пойло силком,
а пьянеть, ускользая в безвременье года,
по невидимым незамерзающим водам.
Мне попутные ветры крыла нарастили,
ты бежишь, я плыву за тобой без усилий
бесконечной беспечной небесной рекою…
……………………………………………….
Ах, оставьте меня, ради Бога, в покое!

”Беги, возлюбленный мой; будь подобен серне
или молодому оленю на горах бальзамических.”
П. П.