Вот если вру, чтоб мне сгореть на месте!
Семнадцать лет назад, купив кольцо невесте
(Объект, признаться, был не первый сорт,  
Зато две виллы, яхта, и при тесте 
Шестерок и охраны двадцать морд),
Я обратился к Богу: «Дело чести!
Я знаю: у тебя полно забот,
Но очень срочно нужно баксов двести
Знакомой девушке Марине на аборт.
Через неделю у меня зарплата.
Конечно, можно взять взаймы у брата,
Но там запой. Хоть вой над ним, хоть пой… 
Такой порок! Какой от пьяни прок?
У папы пенсия, а лучший друг игрок, 
И в банке нету блата…
Форс, так сказать, мажор - она не виновата. 
А ждать нельзя. Ты сам придумал… Срок!»
 
Бог не помог. Бог возмутился сильно: 
«Ох, парень, ты  живешь не позитивно…
Ты переспал с супругой Каца в среду,
Вчера с размаху врезал в глаз соседу, 
За прошлый год не заплатил налог!
С обсценным словом твой последний блог!
Его читать мне, извини, противно!»
Сказал не вслух – сказал интуитивно:
Не станет же Господь, как говорится, Бог, 
Вступать со мной – кто я, кто он! - в беседу  
Или, сказать научно, в диалог.

Короче, аут, пятый угол, трафик…
Да, был соблазн, но я подумал – нафиг!
Маэстро Сатане моя душонка,
Как олигарху на обед тушенка.
Она ему от трепета до фибр,
Что гею в стриптиз-баре обнаженка
Или народу хокку и верлибр.
Была бы, скажем, почка иль мошонка,
Для пересадки с этим - напряженка.
А что душа? Эфир. Шуршанье шелка…
Как папа говорит: не тот калибр.
 
Ну, в общем, быт - любовь-морковь, рутина…
Не получилось, так не в петлю ж лезть?
Опять к восьми родной завод, 
По воскресеньям - огород,
И бутерброд  из старых шпрот, 
И в торте крем из маргарина…
Какая же на сей момент картина?
Как говорит мой старый папа: жесть!
Красавец сын, метр восемьдесят  шесть,
Шестнадцать лет, отличник и атлет, 
И свет в моем окне – жена Марина…
И прочее – всего не перечесть.
Бог не помог, послал меня, кретина,
И этим спас любовь  мою и честь.
А может, он на самом деле есть?